ЭПИТОМА ВОСЬМАЯ. МАСТЕР. (с)

[Tihiy-omut]

Сам Дедал, говорят, из Миносова царства бежавший,

Крыльям вверивший жизнь и дерзнувший в небо подняться,

Путь небывалый держа к студеным звездам медведиц...

Вергилий, "Энеида" 6, 14-16





Минос был уверен, что пух и перья требуются мастеру, чтобы создать

невиданный легко-воздушный плащ, в который облачится царь во время великих

празднеств. Так заверил его Дедал, а владыка Крита знал, что Мастер не

бросается словами. День за днем лучники несли убитых соколов и кречетов,

чьи крылья невесомы в полете. Дедал ощипывал их перья, а тушки бросал

рычащим у входа собакам. Псы должны полюбить его, это пригодится, когда

все приготовления будут закончены. И будет темная ночь.

Тщательно промыв перышки от грязи и крови - ведь даже мельчайшая

пыль, забившаяся между ресничками, сделает перо непригодным для его затеи,

- Мастер сушил их над пламенем свечи, затем обмазывал края прозрачным

клеем, сваренным из воска и известных лишь Дедалу трав, и прилаживал к

тонким прутьям каркаса. Сколько дней он потратил, чтобы составить этот

каркас из сердцевины тика! Каждое ребрышко его было вдвое тоньше пальца, а

по крепости не уступало медному пруту. Эти палочки выдержат силу мускулов

и порывы ветра, когда он вознесется к самому солнцу. Солнцу... Но на это

уйдет не день и не два.

Дедал обмакнул очередное перо в клей и приладил его к деревянной

поверхности. Еще немного и крыло будет закончено. И останется сделать

всего одно. Ведь два уже стоят в углу, ожидая своего часа. Стараясь не

потревожить еще не до конца приставшие и дрожащие при малейшем дуновении

воздуха перья Дедал тихо выдохнул и бережно отставил недоделанное творение

в сторону. Судя по тусклому свету, сочащемуся из зарешеченного отверстия

окна, близок вечер, а значит скоро принесут ужин. Соглядатаям Миноса

совсем не нужно знать, чем на самом деле занят Мастер.

- Икар! - окликнул он сына.

Ответа не было. С тех пор, как Минос заточил их в темницу, Икар стал

задумчив.

- Икар! - крикнул отец погромче.

- Да, отец? - послышался после краткой паузы голос Икара.

- О чем ты думаешь?

- Да так...

- Иди ко мне, сынок.

Икар вышел из темноты, где стояло его ложе.

- Присядь.

Юноша послушно устроился рядом. Отец с любовью рассматривал его

прекрасное, чуть тронутое грустью, молодое лицо, обрамленное каштановыми

кудрями.

- Так о чем же ты все-таки думаешь?

Икар застенчиво улыбнулся.

- О том, как обрести свободу.

- Не забивай себе голову, сынок. Твой отец позаботится об этом. Скоро

мы поднимемся в воздух и улетим с проклятого острова.

- Поднимемся в воздух? - удивленно спросил Икар. - Но я думаю точно о

том же.

- В нашем деле мало думать, сынок, нужно уметь делать.

- Ты прав, отец, - ответил Икар и задумался. Дедал с интересом

рассматривал сына. Прежде Икара интересовали лишь детские забавы да

хитроумные игрушки, что изготавливал для него отец. Икар не был рожден

Мастером. Ему было чуждо тщеславие творца, сладкая дрожь ваятеля,

высекающего резцом непревзойденную в веках статую, торжество художника,

сумевшего вдохнуть жизнь в изображение на фреске, снисходительная улыбка

Мастера, познавшего живую суть неживой материи. Руки и голову ему заменяло

сердце - сильное, доброе и возвышенное. Столь сильное, какое бывает у

немногих людей.

- Когда придумаешь, скажешь, - улыбнулся Дедал, но сын не ответил.